Дыхание сочинской Олимпиады ощущается все ближе и все сильнее. Последний предолимпийский сезон 2012/2013 года уже стартовал на традиционной серии Гран-при ИСУ, которая перед основными европейскими, азиатскими и мировыми стартами проверит существующий расклад сил в мировой фигурной элите. Пройдет совсем немного времени и мы узнаем имена фаворитов в каждом виде фигурного катания, а пока первый этап Гран-при в США принес победу российской спортивной паре Татьяне Волосожар — Максиму Транькову. Эта пара, появившаяся на ледовых аренах всего лишь два года назад, стала за этот короткий срок одной из главных наших надежд на золото в Сочи.
— Когда вы вставали в пару, вы предполагали, что практически сразу войдете в мировую элиту фигурного катания, и станете одними из главных претендентов на золото Сочи?
Татьяна: Когда мы начали кататься, то не думали, что как только возьмемся за руки, так точно будем олимпийскими чемпионами. Нет. В первый сезон мы начинали работать на наших договоренностях о совместной работе, и мы сами не знали, что у нас получится по истечению времени. После чемпионата мира в Москве, мы уже знали, как идти дальше, потому что определили для себя новые задачи и цель на каждый следующий сезон, вплоть до Олимпиады. Мы поставили перед собой задачу иметь в Сочи как минимум олимпийскую медаль.
Максим: Как только мы встали в пару и начали работать, то про нас только и говорили, что программы у нас убогие, костюмы ужасные, и вообще никто в нас особо не верил, а только и слышалось отовсюду, что это новая авантюра. И только после чемпионата России 2011 года разговоры затихли.
— Насколько вы рисковали своей спортивной карьерой, вставая в пару не юниорами, а взрослыми людьми, уже имея имя и рейтинг?
Татьяна: На мой взгляд, у взрослых все происходит гораздо легче, потому что мозги с возрастом работают лучше. В 14 лет ты можешь еще не знать, получится у тебя что-то с этим партнером или нет, а уже после 20 ты более реально осознаешь свои возможности и возможности партнера.
Максим: С моей стороны вообще никакого риска не было, потому что я к этому моменту знал, что закончил со спортом. Когда Таня предложила начать кататься вместе, то это означало только одно: я остаюсь в фигурном катании. А так как я к этому моменту уже смирился с мыслью об окончании своей карьеры, то если бы у нас ничего не получилось, то я пережил бы это. Правда, когда Таня предложила мне второй заход в реку под названием «фигурное катание», то внутри была уверенность, что все получится.
Татьяна: Для меня это решение было, как в омут с головой, потому что я меняла не только партнера и тренера, но и страну проживания, и гражданство. Но я была на тот момент счастлива (я и сейчас счастлива), и у меня не было темных мыслей, а только светлые надежды.
Максим: Я всегда говорю, что свою главную победу в жизни я уже одержал, потому что Татьяна, о которой я мечтал очень давно, согласилась кататься со мной. Так что я поймал свою птицу-Волосожар, и что хотел, я уже выиграл. Теперь хочу для нее выиграть то, чего хочет она.
— На чемпионате мира в Ницце ваш тодес из короткой программы добавил много кому седых волос. Честно говоря, так никто и не понял, что же произошло. Было ощущение, что из-под ног Максима кто-то просто выдернул лед и все.
Татьяна: Мы после очень много об этом думали и пытались найти объяснение, но, видимо, бывают в жизни такие вещи, случайности, которые рационально объяснить нельзя. Я считаю, что именно это с нами в Ницце и случилось, как шутка домового. Никакой нашей ошибки в том нет.
— Кому сложнее в тодесе?
Максим: Конечно, партнерше сложнее. Она там почти не дышит, находится в выгнутом состоянии. Самым сложным считается тодес назад наружу, потому что у нее там такая позиция, почти мостик, что, в лучшем случае, ей только конек партнера видно. Партнеру тоже тяжело в тодесе, потому что ему долго приходится удерживать статическое положение, и ноги устают.
Вообще для партнерши при обучении считаются самыми сложными тодес и подкрутка, даже не выброс, потому что там просто надо привыкнуть к амплитуде. В принципе выброс лутц-шпагат — это силовой элемент, если партнерша его не дорабатывает, то падает высота. А в подкрутке партнерша должна хорошо толкнуться и попасть в темп, чтобы вылететь на высоту и сделать там все обороты. Это технически сложный элемент.
Татьяна: Мой папа взялся за голову, когда узнал, что я пришла в парное катание. За всю мою жизнь, он только два раза приходил на тренировки.
— Как вы в паре переживаете ситуацию, когда кто-то один ошибся, а другой все сделал правильно?
Максим: Вместе переживаем, ведь мы пара, а не каждый сам по себе. С возрастом понимаешь, что оценки от судей получает пара, и уже перестаешь делить, кто виноват, а начинаешь думать, как исправить и больше не ошибаться. С пониманием именно этого пара становится парой. Я иногда слышу после старта разговоры молодых ребят, спрашиваешь их: как откатались? Партнер отвечает: Я — чисто. И все сразу понятно — это не пара, а детский сад.
— Как вы вытаскиваете себя после каких-то неудач из эмоциональной ямы?
Максим: Мы так часто с Таней с другими партнерами были в этих ямах, что нам это не в новинку, не что-то сверхъестественное. У каждого из нас есть опыт быть в яме даже при хороших прокатах. И каждый из нас ни разу не стоял на пьедестале мирового чемпионата.
Татьяна: Я вообще стала медали получать только встав в пару с Максимом. (Улыбается).
— После выставленных оценок за короткую программу и текущего восьмого места, как вы собирались духом на произвольную программу?
Татьяна: Сначала у меня было просто опустошение. Но Макс вернул меня к жизни, сказав, что не так все катастрофично по баллам, и что можно отыграться, даже есть шанс встать на пьедестал.
Максим: Мне в первый день было очень стыдно. Не только мы, но остальные российские пары отличились тем, что попадали, а остальные соперники катались в последней разминке, и было понятно, что они будут выше нас. За короткую программу мы набрали на 12 баллов меньше, чем обычно, но наш лучший результат в сезоне 70 баллов никто из пар не перекрыл, что радовало. Но когда я понял, что мы проиграли японской, итальянской, канадской и прочим парам, то было стыдно.
Затем я увидел, что до третьего места нам не хватает всего пять баллов, и сказал Тане, посмотри, всего-то пять баллов, нам реально стать третьими. Мы знали свой season best по произвольной программе – 132 балла с копейками и понимали, что шанс есть. Мы понимали, что отыграть у 3-кратных чемпионов мира Алены Савченко и Робина Шолковы 8 баллов будет не реально…
Татьяна: Как потом оказалось, это было реально!
Максим: Но вот третье место — это была наша задача. У меня был такой настрой на произвольную программу: выйти на лед, всех порвать, показать лучший прокат в сезоне. Я был очень злой, очень сконцентрированный, все элементы делал, как зверь, очень агрессивно на них шел. В итоге, когда закончили программу, то у меня было столько еще сил, что мог еще раз программу прокатать.
— Ваша произвольная программа под саундтрек «Черный лебедь» очень соответствовала драматичности всего момента…
Максим: Лично у меня всегда была мечта кататься под «Лебединое озеро», но при этом мне никогда не хотелось изображать принца. Когда мы начали работать над программой, то я был рад стать «Злым гением», а Таня должна была перевоплотиться из белого лебедя в черного. Мы пытались в программу заложить сюжетную линию фильма, надеюсь что получилось. И вообще нам нравится ставить перед собой сложные задачи.
У нас есть уже какие-то задумки на Олимпиаду, но они пока лежат и ждут. Вообще, чаще всего музыка находится спонтанно: вот я сходил в кино на «Черного лебедя» и сразу понял, что надо катать это. Мы уже в середине сезона 2010/2011 знали, что будем катать на следующий год. Нам с Таней, конечно, близка русская музыка, но мы не зацикливаемся на классике. Наши прошлые короткие программы поставлены на современную музыку. Хочется сказать, что наш тренер Нина Мозер — очень продвинутый наставник, она открытый ко всякому новаторству человек, который легко откликается на новые замыслы.
— Вы в Ницце после произвольной программы зал подняли, и это было уже второй раз после чемпионата мира в Москве. Что вы в такие моменты чувствуете?
Татьяна: В Москве я чуть не расплакалась от переполнявших меня чувств. Там у нас вообще были особые эмоции, не думаю, что я забуду их когда-нибудь. Иногда говорят, что от напряжения волосы на руках и голове дыбом встают; мы когда на лед выходили, то ощущали именно это, даже руки были липкими. Плюс ко всему мы еще последними катались, и казалось, что по трибунам какие-то электромагнитные волны прокатываются, мы зал чувствовали как живой организм, его пульсацию. Когда катаешь программу, то всегда ощущаешь любит тебя зал, поддерживает ли. Дай бог, такую же поддержку мы будем чувствовать в Сочи. Вторая половина программы вообще проходила в таком реве трибун, что музыки не было слышно, так все ликовали. А в Ницце мы катались в полной тишине, потому что все были в напряжении и просто боялись нас спугнуть. Было слышно только, как лед под коньками шуршит, а когда разгонялись на выброс (там у нас музыка тише звучит), так даже фотографы не щелкали затворами камер — просто гробовая была тишина. Но когда мы закончили произвольную программу, то зал встал в овации. Нина Михайловна так за нас радовалась, такие выдала эмоции, что мы были просто в шоке от ее реакции.
— Поднять зал в овации- это искусство?
Татьяна: Когда зритель перестает понимать, как на самом деле все это сложно, именно в этот момент начинается искусство. Когда мы с Максимом смотрим балетные спектакли, то всегда понимаем, сколько труда и усилий стоит за каждым па. Вообще мы часто ходим на выставки, в театры, потому что не хочется быть спортивными роботами. Профессионалы должны развиваться разносторонне.
Только подчас бывает так, что мы пытаемся развиваться, а вот наши зрители нет. Например, Макс в программе «Ромео и Джульетта» в финале поднимал два пальца кверху, то на языке балетных жестов это означает клятву вечной любви. И когда мы затем на разных форумах и даже в прессе читаем, что «Максим показал зрителям, что они будут вторые», или, «это был знак Victoria» , то нам было странно слышать такое от нашей публики. Люди готовы предполагать и писать просто чушь какую-то, совершенно не задумываясь о чем-то глубоко. Я вообще поначалу читала все на форумах, потому что мне было интересно, что люди думают о нас, а потом перестала. Слишком много бреда.
Максим: Это какие-то «околофигурные» люди, которые катаются зимой в парке или на массовое катание ходят, думая при этом, что все знают фигурное катание.
— Ваша сильная сторона?
Татьяна: Наша сильная сторона в том, что мы идем вместе, как одно целое. И пока мы едины, мы непобедимы.
— На ваш взгляд, что отличает вашу пару от других?
Максим: Я считаю, что наша сила в том, что мы своим отношением к программам и катанию пытаемся двинуть парное катание от техники к искусству. Хотелось бы это сделать также, как это сделали в танцах канадцы и американцы, которые очень бережно относятся к трактовке музыкального сопровождения своих программ. Когда я по завершению спортивной карьеры стану хореографом, то обещаю, что не поставлю ни одной программы бездумно. Для меня не приемлемо, когда постановщики берут какую-то музыку и ставят на нее свою историю, не имеющую к музыке никакого отношения. В конце концов, композитор знал, что сочинял. По идее, судьи должны за это наказывать.
Мы всегда пытаемся одушевить каждую программу, особенно произвольную, потому что в короткой программе это сложно сделать, там слишком много технических элементов и трудно блеснуть хореографией. Но я считаю, что в танцах и парном катании фигуристы должны больше обращать внимание на артистизм, потому что два человека могут выразить эмоций в два раза больше.
— Вы надо новыми элементами работаете?
Максим: Если вы имеете ввиду разные четверные выбросы и подкрутки, то поэтому пути мы не пойдем. Что касается включения в программу разнообразных тройных прыжков, то зубцовые прыжки можно выполнять, но их тяжело делать параллельно, потому что сложно контролировать фазу наезда. Риттбергер сам по себе непростой прыжок, и можно потратить очень много времени на его разучивание, в ущерб парным элементам, которые требуют к себе постоянного внимания.
В прошлом сезоне первые две пары мира срывали парные поддержки, то есть не делали их на четвертый уровень. Это говорит о чем? О том, что если первые пары их не делают стабильно, значит уровень технических требований уже высочайший. Лидирующие мировые пары начинали свою спортивную карьеру еще при старой системе, когда ценилась классика. Например, ценилось умение партнера в поддержке сделать полный проход по всей поляне, а сейчас многие пройти толком не могут: повернутся и остановятся, переложат партнершу куда-то, сами встанут на зубцы, опять повернутся в другую сторону, опять пойдут, потом партнершу поставят и все. Мы катаемся по-другому, и если работаем над новыми элементами, то придумываем какие-то сложные и красивые варианты уже освоенных нами элементов.
По возрасту и силам мы можем продолжать кататься после Олимпиады в Сочи, но если парное катание уйдет в четверные элементы, то мы закончим, потому что это будет просто убийство парного катания, всей его красоты.
— Почему в конце сезона вы поехали восстанавливаться на Алтай, а не в какую-нибудь теплую страну?
Татьяна: В прошлом сезоне у нас было много травм, а на Алтае была продумана целая программа по реабилитации, запланировано много специальных процедур. Мы жили в тайге, рядом с Горноалтайском. Воздух был чистейший, красота необыкновенная, нам все очень понравилось. Для меня это пока была самая дальняя точка в России, где я была, потому что раньше дальше Перми я не ездила, а Максим дальше Омска не бывал, так что было очень интересно.
— Я думаю, что вы очень счастливые люди, которым в спортивной жизни выпал второй шанс, причем очень справедливо. Каково ощущать открывшееся второе дыхание?
Максим: Да, хорошие перемены в жизни способны открыть второе дыхание. И это здорово! У нас тоже так получилось, все сложилось, как паззл. Каждый из нас обладает своими сильными сторонами, что в сумме дает сильный результат. Я в жизни очень эмоциональный человек, и при работе над программами это нам помогает, потому что я, может быть, более чувствую, как надо раскрыть и показать образ. Таня очень техничная партнерша, которая помогает, подсказывает мне различные нюансы в работе. Но у нас в паре нет лидера, нет такого, что кто-то главнее, потому что каждый знает, чего он хочет и что для этого нужно делать. Нина Михайловна очень грамотно держит наш баланс.
Но когда кто-то говорит, что Татьяна Волосожар — лучшая в мире партнерша, что она — звезда, то меня это нисколько не задевает. Во-первых, это моя звезда, а во-вторых, это –правда, она лучшая. Я сам об этом всем говорю.
— Таня, Максим, расскажите друг о друге.
Татьяна: Максим — очень заводной, но при этом адекватный молодой человек: может быть серьезным, может быть веселым, и всегда может во время остановиться. Он по жизни процентов на 60 оптимист, а на остальные 40 – реалист. А еще он умеет переносить сложности, умеет терпеть.
Максим: Татьяна — фанат фигурного катания. Иногда ее невозможно остановить: она будет идеально 50 раз делать элемент, чтобы убедиться — да, она это делает действительно идеально. (Улыбается). Таня всегда очень внимательна к поклонникам и болельщикам. Если мы идем с пресс-конференции и нас ждут поклонники, то я уже буду в гостинице телевизор смотреть, а она будет все еще раздавать автографы, беседовать, фотографироваться с ними. Никому никогда не отказывает. Она к людям относится гораздо внимательнее и добрее, чем я. Всегда всем улыбается, просто светится изнутри, и мне в ней это очень нравится. Я сам переменился от этого света.