26 февраля известный российский тренер Алексей Мишин получил неожиданную награду - стал одним из лауреатов международной премии "Персона года".
Сам тренер сказал по этому поводу коротко:
- Удивлен. Но такое признание, безусловно, приятно.
- Какие ваши достижения доставляют вам больше морального удовлетворения: те, что на виду, как многочисленные титулы учеников, или те, что скрыты от широкой публики?
- Не так давно я разговаривал со своим хорошим знакомым, который много лет занимается собиранием истории фигурного катания. Так он сказал: в мире нет тренера, у которого было бы больше чемпионов в мужском одиночном катании. Но это все по большому счету ерунда. Скажем, Николай Панин-Коломенкин, самый первый российский олимпийский чемпион, вошел в историю спорта именно в этом качестве. Но для меня он прежде всего человек, который оставил после себя множество печатных трудов о фигурном катании. Создал, я бы сказал, основополагающую теорию нашего вида спорта. И это я считаю гораздо более значимым, нежели завоеванная им олимпийская медаль. Что касается меня, то приятно сознавать, что моя система упражнений, с которой тренеры всего мира обучают детей прыжкам, стала уже народной - никто не помнит первоисточников. Для меня это достижение - дело жизни, причем главное.
- Спорт так устроен, что тебя помнят лишь тогда, когда ты на виду. Как только результат исчезает - тренера забывают.
- Я это прекрасно знаю и всегда был готов к этому. Не говоря уже о том, что никогда не опускался в своей профессии на какое-то совсем глубокое, страшное дно. Моя карьера в большей степени была связана с победами и успехами. И поверьте, даже на полное забвение никакой болезненной реакции у меня не будет. Тамара Москвина как-то сказала по этому поводу: "Леша, мы с тобой уже столько сделали, что можем не стыдиться своей жизни, чем бы ни занимались в оставшиеся годы".
- И все же: вплоть до 2006 года ваши ученики не просто выступали на всех крупнейших соревнованиях, но почти всегда оказывались на пьедестале. А после ухода Евгения Плющенко вдруг образовался вакуум. Это доставляло вам тогда психологический дискомфорт? Или, напротив, возможность отойти от стрессов большого спорта принесла облегчение?
- Я этому не радовался. Пока был целиком и полностью поглощен работой с Плющенко - а несколько лет до Олимпийских игр в Турине я занимался только им, - у меня в группе подобралась такая публика... По большому счету из них уже было поздно пытаться что-нибудь сделать. Я вообще не видел там сколь-нибудь подходящего "материала". Напоминал сам себе персонажа, который утром сажает картошку, а вечером ее выкапывает, потому что кушать нечего. Заниматься какой-либо работой на перспективу было просто не с кем. Поэтому тогда и взял к себе Лизу Туктамышеву.
- Каково это - приходить на тренировку и работать, понимая, что работа по большому счету идет впустую?
- Очень тяжело. Знаю, многие мои спортсмены на меня тогда обижались. Потому что видели: они что-то делают на льду, с расчетом, чтобы я посмотрел и сделал какие-то замечания, а я интуитивно кошу глазом в тот угол катка, где катается Лиза. Потому что у этого крошечного, сырого, ничего не умеющего "крючка" уже просвечивали грани таланта.
- В прежние годы вы часто говорили о неправильности существующей судейской системы, в которой должным образом не оцениваются прыжковые элементы. Сейчас вы довольны тем направлением, в котором идет развитие одиночного катания?
- В свое время это развитие пошло, на мой взгляд, противоестественным путем. Я имею в виду тот аспект, который называется transitions . Ни Эван Лайсачек, ни Патрик Чан тогда не были способны прыгать четверные прыжки. И началось все по известному принципу: если у тебя кривые ноги, но красивая грудь, ноги надо как-то прикрыть, а достоинства выпятить. Не случайно ведь Чан даже говорил тогда, что обыграет Плющенко без четверных прыжков.
Сейчас же все вернулось в нормальное русло. Не потому, что так захотел Международный союз конькобежцев или кто другой. Это предопределено элементарной логикой развития спорта, девиз которого во все времена сводился к трем словам: быстрее, выше, сильнее. Сто раз прав был покойный Станислав Алексеевич Жук, утверждавший, что сложность в фигурном катании всегда будет идти впереди искусства. Да и я сам еще в 1973 году написал в одной из своих статей: многооборотные прыжки - это апофеоз мастерства фигуриста. Поэтому в мужском одиночном катании все сейчас и стремятся прыгать в четыре оборота.
- В прыжках ваши спортсмены всегда были впереди других: Урманов, Плющенко и даже Артур Гачинский, который начал успешно исполнять четверные, когда его ровесники о подобном и не помышляли. Сейчас же получается, что Гачинский не просто выпал из обоймы потенциальных лидеров, но никто вообще не понимает, вернется он когда-либо на прежний уровень или уже нет.
- Гачинский - это очень индивидуальный вопрос. Там были свои причины, о которых мне не хотелось бы рассуждать. Сам он говорит, что потерял ощущение прыжка. Но уверяю вас, он это ощущение найдет. У меня есть основание так утверждать.
- Все, что сейчас происходит с Артуром, сильно вас удручает?
- Конечно, это плохо, что все так произошло, что спортсмен потерял голову, а ведь "железного" кандидата в сборную среди российских одиночников вообще не было. Хотя, знаете, перед моим отъездом в Москву мы с Гачинским и нашим новым хореографом Юрием Смекаловым ставили фрагменты новой произвольной программы для следующего сезона, и мне очень понравилось то, что у нас получается. Очень "породисто" выглядит спортсмен, я бы сказал.
- Как вы оцениваете тот факт, что в привычной и давно сложившейся компании российских одиночников в этом сезоне появился еще один перспективный претендент?
- Знаете, ко мне недавно приезжали журналисты НТВ Плюс и спросили под занавес разговора, как я отношусь к новому противостоянию Тарасовой и Мишина.
- Ну, лично я далека от того, чтобы на данном этапе считать, что противостояние существует. Не потому, что Гачинский хуже Максима Ковтуна или наоборот. Просто оба, на мой взгляд, пока еще достаточно далеки от топ-уровня. И уж тем более от результатов Плющенко и Алексея Ягудина в годы наиболее непримиримого их соперничества.
- Тем не менее вопрос был задан. И я ответил, что в нашей с Тарасовой нынешней работе гораздо больше не противостояния, а сотрудничества. Тот же Ковтун, когда еще катался у своего первого тренера Марины Войцеховской, несколько раз приезжал ко мне в Санкт-Петербург - работать над прыжками. Потом он попал к Николаю Морозову, где тоже приобрел немало полезных качеств. То есть мы имеем никакое не противостояние, а скорее объединение усилий самых разных людей ради того, чтобы у страны был результат. Если мы сейчас примемся культивировать противостояние между тренерами независимо от того, о каком виде катания идет речь, на Олимпийских играх в Сочи нас просто разорвут.
- Какую долю вашего тренерского внимания отнимал в этом сезоне Плющенко?
- Сейчас, когда Женя восстанавливается после операции, он вообще не отнимает никакого внимания. А вот когда тренировался, могу ответить честно: он сжирал всех. От него исходила такая аура, что на катке становилось тихо - люди не всегда решались даже громко разговаривать, когда Женя катался. Соответственно я сам просто не имел никакого морального права уделять кому-то другому больше времени. Это выглядело бы святотатством по отношению к Плющенко.
- Я помню, как в свое время Станислав Жук отказался от работы со своей выдающейся парой - Ириной Родниной и Александром Зайцевым. Он понимал, что результат, каким бы высоким он ни был, будет приписан спортсменам, а не тренеру. Наверняка и вы отдаете себе отчет, что любое достижение Плющенко после Игр в Турине в глазах общества - его результат, а не Мишина.
- Это не совсем так. Года три назад, например, я решил на 10 дней уехать в отпуск в Сочи. Через три дня мне позвонил Женя: "Срочно возвращайтесь. Без вас у меня ничего не получается".
- О таких деталях можете знать вы, но не общественность. Не обидно продолжать работу, которая никогда не будет поставлена вам в заслугу?
- Величие спортсмена, добившегося успеха, равно как и его известность, и благосостояние, всегда будут выше, чем у тренера. Это нормально. Так и должно быть.
- А вы не устали ждать, когда Плющенко завершит карьеру? Ведь, продолжая работать с ним, вы невольно лишаете своего внимания и Гачинского, и Туктамышеву, которые, в отличие от Евгения, гораздо в большей степени способны развиваться и прогрессировать?
- Нельзя прерывать творческий союз на рубеже 20-го года сотрудничества. Нельзя. Понимаете? Нельзя судить великих спортсменов обычными мерками. Потому что они приоткрывают окно в неизвестность.
- Что именно вы подразумеваете под этими словами? Способность прыгать четверные прыжки в тридцать с лишним лет?
- Тема гораздо сильнее. Юрий Власов первым поднял 500 килограмм. Армин Хари первым пробежал 100 метров за 10 секунд. Боб Бимон прыгнул в длину на 8,90. А четыре Олимпиады в одиночном катании...
- ...были в начале прошлого века на счету шведа Гиллиса Графстрема. Причем в трех из них он победил.
- Я не знал, что такое было. Думаю, и Евгений не знает. Поэтому мы с ним стремимся к этому рекорду.
- Остается пожалеть, что на самом деле все рекорды давно разобраны. У австрийца Карла Шефера было семь побед подряд на чемпионатах мира и восемь - на чемпионатах Европы - на одну больше, чем у Плющенко сейчас. Вот и получается, что нет ни одного достижения, которое ваш ученик мог бы превзойти, продолжая выступать. Поэтому у многих невольно возникает вопрос: зачем после стольких травм и операций продолжать мучить себя? Только потому, что это единственная возможность зарабатывать деньги?
- Это, кстати, совсем не так. Если бы Плющенко вместо того, чтобы тренироваться, предпочел выступать в шоу, денег он бы получал несоизмеримо больше. Сейчас он отменил 36 выступлений, которые были запланированы, не случись операции на позвоночнике.
- А не страшно? Вы же гораздо лучше, чем я, понимаете, на какой тонкой грани будет балансировать ваш ученик, если снова станет пытаться вернуться в спорт.
- И несмотря на это, мне по-прежнему интересно с ним работать. Когда он приходит на тренировку, на него хочется смотреть, столько желания и азарта он излучает. Я вам даже больше скажу. Когда я сравниваю, каким Женя был в начале карьеры, с этими примитивными перебежками, и каким стал сейчас, я вижу, насколько более зрелым выглядит его катание. Он стал настоящим художником, чего совершенно не было даже в те годы, когда он безостановочно побеждал.
- Заключительный вопрос, связанный исключительно с предстоящим чемпионатом мира. В начале сезона вы не раз подчеркивали, что Туктамышева находится не в лучшем состоянии. Как бы вы оценили ее состояние сейчас, за две недели до главного старта сезона?
- Оно по-прежнему не лучшее. Лиза переживает самый сложный период - превращения девочки в девушку. Но мы будем стараться.